Заполярье -край моего детства

Вид на Алакуртти с сопки.

В августе 1969 года, когда мне было всего 6 лет, мы с мамой приехали из Москвы в Заполярье, в посёлок Алакуртти.  В те времена это был закрытый военный городок. Попасть в него можно было только по спецпропуску или по приглашению.

   В город Кандалакша мы прибыли в 7 часов утра, на московском скором "Арктика",  и нам до 5 часов вечера  предстояло бродить по городу в ожидании поезда на Алакуртти. Сопок я раньше никогда не видел и они производили на меня впечатление глобальности и могущества природы. Прохладная и промозглая погода  говорила о северных широтах.

Кандалакша. Вид на вокзал. Белые ночи. 

     В 17 часов, к платформе подошёл тепловоз с пятью пассажирскими вагонами. Ожидавшие на перроне люди зашли в вагоны и заняли почти все места. Среди пассажиров было много военных, а у некоторых из них на груди красовались ордена.

За пять часов  нам  предстояло проделать путь в 120 километров. Пока наш поезд не спеша двигался по одноколейной насыпи, за окнами проплывали зеркальные глади озёр и зелёные волны сопок.

Незадолго до прибытия в 

Алакуртти, на станции Войта, в наш вагон вошли три пограничника с собакой и стали проверять документы.

Железная дорога Ручьи Карельские -Алакуртти.
 Недалеко от станции Войта.

Через полчаса поезд выполз из-за сопок на равнину и стал подходить к станции Алакуртти. Всюду виднелись необычные постройки огороженные заборами и колючей проволокой, одноэтажные бараки, сараи и только у самой станции появились двухэтажные  деревянные и кирпичные дома.

   Станция Алакуртти представляла собой длинный мощёный плитами перрон, посреди которого красовался единственный деревянный розовый домик с вывеской "Алакуртти". Из окна вагона было видно множество людей пришедших встречать поезд.
Рядом со станцией нас ждал  зелёный автофургончик "Уазик" с  красными крестами на бортах. Через пять минут мы уже въезжали  на территорию воинской части. Это была территория "медсанбата" -медицинской военной части (гарнизонного медицинского батальона).

 Как я узнал позже, мама здесь была раньше и заключила контракт на пять лет.

В Москве она работала на центральной подстанции скорой помощи. Я даже бывал у неё на работе - рядом со "Склифом".  Теперь, в звании младшего лейтенанта, она стала служащей медсанбата алакурттинского гарнизона.

Алакуртти. Железнодорожные пути.

Алакуртти. Станция.

Временно нас поселили в маленькой комнатке лечебного корпуса медсанбата, кажется она называлась ординаторской. Медсанбат был охраняемым объектом, у въездов на его территорию стояли контрольно-пропускные пункты. Неподалёку от медсанбата виднелся гарнизонный Дом Офицеров- двухэтажное здание сталинского классицизма. Все капитальные здания посёлка были построены в 50 годы, когда во главе гарнизона стоял сын одного из видных деятель нашей страны-Алексей Анастасович Микоян (отец Стаса Намина). Вообще-то, в Алакуртти бывали и другие известные люди нашей страны: Ю. Визбор,  Василий Маргелов, начальник генштаба вооружённых сил СССР, маршал Н.В. Огарков.

Деревянный мост через Тунтсайоки.

Чуть ниже, в метрах пятистах от медсанбата, шумела своими перекатами и порогами река Тунтсайоки.

В медсанбате был трёхэтажный лечебный корпус, автопарк-гараж, военная казарма, столовая - кухня, кочегарка, КПП, коммутаторная и прочие подсобные сооружения. Некоторые из них сохранились и до наших дней. На фоне более поздних силикатных строений они выделяются жёлтыми оштукатуренными стенами.

Медсанбат. п. Алакуртти

Медсанбат это лечащее военное учреждение, воинская часть, в которой проходили курс лечения  военнослужащие из разных воинских частей гарнизона.

Мне - мальчишке было очень интересно находиться среди военных. Да и в то время военные профессии были престижны и популярны.

Через месяца четыре нас переселили в двухкомнатную квартирку старого щитового дома на улице Сокольники, что была в пяти минутах ходьбы от медсанбата.

Почти, как на улице Сокольники в п. Алакуртти.
 Приозерск (в 5км от Алакуртти).

Квартира располагалась на первом этаже одного из двух  домов, стоявших в линию вдоль опушки леска отделяющего эту улицу от медсанбата.  Подошедшая зима показала, что квартира была достаточно холодной- на кухне, под утро,  замерзал умывальник, а в ведре с водой блестела корочка льда.

В квартире было две печки, одна на кухне для приготовления пищи, другая отапливала обе комнаты. Поскольку печку приходилось топить основательно, чтобы в зимние заполярные ночи не замёрзнуть, то печная стена,  с которой вплотную стояла моя кровать,  всегда была горячей. Так, однажды, когда у нас были гости, а  по выходным и праздникам у нас  всегда собирались знакомые, из моей комнаты повалил дым. Время было около трёх часов ночи и народ был погружён в карточную игру.  Кто-то потянул носом и сказал, что пахнет дымом. Прошло ещё несколько минут, пока мама не спохватилась и не вбежала в мою комнату, где ватное китайское одеяло её подруги уже начало пылать.  Пришлось маме это одеяло купить. И с обгоревшем краем это тёплое одеяло много лет согревало меня. Оно и сейчас где-то лежит у мамы в кладовке. 

р. Тунтсайоки. Алакуртти.

Улица Сокольники представляла собой расчищенную площадку 200 на 200 метров, в лесном массиве, на отдалении от всей инфраструктуры посёлка.

На площадке в один ряд стояло два щитовых двухэтажных дома, в ближнем из которых поселили нас ( второй подъезд, кв.№6). Рядком, перед домами, с проходами у мусорных коробов, стояли сараи. На краю улицы, у самого берега реки, стоял ещё один одноэтажный дом-барак. В этом полуразрушенном доме жила пара пожилых людей - баба Ева и дед Вася, с двумя кавказскими овчарками и 

несколькими кошками.

От нашей улицы, в посёлок,  вела грунтовая дорога. У КПП медсанбата она поворачивала налево и уводила к Дому Офицеров. Кроме грунтовой дороги была ещё тропинка, ведущая к кочегарке медсанбата. По этой тропинке мы ходили в школу.

Моя средняя школа №3. Алакуртти. Здесь, в 1970 г я пошёл в 1 класс "Б".

 

Жизнь на нашей улице была очень интересной, поскольку нас - сверстников, мальчишек и девчонок было с десяток человек. Мы ловили рыбу на реке, жгли костры, играли в "банку", игру чем-то напоминавшую лапту, в салки, в прятки. Ну и дрались, конечно. В 1970 году я пошёл в 1 "Б" класс, средней школы №3 посёлка Алакуртти, вместе со своим другом Родкиным Игорьком.

В школу мы ходили через лесок по узкой тропинке, отделявший нашу улицу от медсанбата, дальше, поднимались на горку к кочегарке, проходили территорию медсанбата и через метров 200-300 подходили к школе. Наша школа сохранилась и по сей день, правда, она уже перестала быть действующей.

С Игорьком мы были всегда неразлучны. Если в школе у меня был с кем - то конфликт (а они были довольно частым явлением), и на дорожке меня поджидало несколько человек в желании навешать мне оплеух, то оборону мы держали всегда вдвоём.

Средняя школа №3. Алакуртти.

 

После школы уроки никогда не делали, а бежали сразу на речку и проводили там часа два-три. А после, как и положено, нам доставалось от своих родителей. Помню, получили мы с Игорем по двойке. Чтобы как-то скрасить неудачный день, после школы опять умчались на реку. По возвращению домой я посоветовал другу  спрятать его дневник в сарае, под поленницей дров, ну, чтобы от отца ему не досталось. Кажется, эта идея пришла мне на ум после неудачной попытки стереть в его дневнике эту злосчастную двойку. Мне было проще, моя мама работа весь день и следить за мною было некому.

Дворы. Двухэтажные жилые дома. В самом дальнем доме я жил  с 1972 по 1974 год.

Через час, когда я пошёл за дровами, вижу Игорька с отцом в их сарае, и чувствую, моему другу там не сладко. После он умалчивал детали этого эпизода. До сих пор, уже спустя 40 лет, он мне так и не рассказывает подробностей.

Сегодня улицы Сокольники уже не существует. На месте наших домов виднеются бугры фундаментов поросшие кустарником,  а посредине, за заборами с колючей проволокой местные жители устроили свои огороды.

Берег р. Тунтсайоки рядом с улицей Сокольники.

Зимой, когда мороз сковывал Тунтсайоки льдом, у берега прорубалась прорубь и мы -мальчишки ходили к ней  за водой, кто с бидонами, а кто и с вёдрами ( у кого на что хватало силёнок).

Алакуртти. Деревянные дома.

  На противоположном, высоком берегу реки находится Алакурттинский погранотряд. С нашего берега виднелись его многоэтажные дома и водонапорная башня. Среди детей пограничников были и наши одноклассники. Река между нашими берегами была широкой и спокойной, поэтому здесь  расчищали лёд и делали каток, и мы,  вместе с так называемыми "погранцами" играли в общие игры.

Скованная льдом река была хорошим маршрутом для лыжных прогулок. Но в местах порогов и течений лёд был тонок и их приходилось обходить берегом.

Осенью, в лесочке примыкающим к нашей улице, можно было набрать бидон грибов и наесться досыта брусникой. Даже в маленькой рощице около лечебного корпуса медсанбата я набирал бидон подберёзовиков.

    Как-то  мама купила мне новые брюки, что-то вроде джинсов, для дворовых игр. А тогда мы  все, помимо игры в войну, увлеклись разбором автомобильных кислотных аккумуляторов, свинец от которых плавили  на кострах и разливали во всевозможные формы. Плакали в тот день мои новые брюки . Я спохватился лишь тогда, когда на моих коленях уже зияли огромные дыры, проеденные кислотой. Что делать? Ведь мама наверняка "убъёт" за новые брюки.

Алакуртти. На Запад.

И я пошёл через весь посёлок, за пехотный полк, чёрт знает куда, искать мамину подругу Акулину. Акулина приехала в Алакуртти к своему жениху, который служил срочником в одной из частей и работала с моей мамой в медсанбате. С трудом, используя  сарафанное радио я нашёл её дом. Но что могла сделать Акулина? Посмотрела с жалостью и улыбкой на меня и повела к маме, дав обещание, что мне ничего не будет. Так благодаря "Акульке" (так её называли в узких кругах) инцидент был урегулирован без последствий.

Железнодорожный мост (бывший). р. Тунтсайоки

 

В те стародавние, советские времена, когда наша армия была на пике популярности, у алакурттинских мальчишек ценились танкистские шлемофоны, а дембеля были неравнодушны к побрякушкам в виде значков- "Классность", "Отличник", "Гвардия". А поскольку в среде офицеров у меня были хорошие знакомые (благодаря маме), которые мне дарили всякую армейскую всячину, то однажды, имея с десяток таких значков, я с друзьями отправился в одну из воинских частей добывать танкистские шлемофоны.

Алакуртти. Вид на р. Тунтсайоки с железнодорожного моста.

 Приходим, значит, мы в одну из коптёрок и начинаем торг, а солдаты не долго думая, хватают нас и перевернув, начинают трясти. Все мои значки так и посыпались на пол из карманов. Но видно пожалев меня, один из солдат вышел и принёс  мне один зимний шлемофон.  В нём я всю зиму и проходил. Потом кому-то отдал или сменял. Сейчас уже не помню.

Медсанбат. КПП.

 

Однажды я узнал, что намечаются гарнизонные военные учения. Медсанбат  пришёл в непривычное для него движение. Несколько дней грузовики "Урал" и гусеничные тягачи "ГТТ" загружались палатками, оборудованием и прочими вещами. На время учений  я и другие дети военнослужащих будут жить и питаться в лечебном корпусе медсанбата. Для этого нам выделяют целую палату.

   И вот настал день отъезда на учения. Весь медицинский персонал разоделся  в ватные штаны, овчинные полушубки. И это понятно, ведь жить то им придется в палатках.

С утра,  длинные  вереницы военных машин и бронетехники, из разных воинских частей,   сходится на перекрёстке у деревянного моста, и разруливаемая военным регулировщиком в белом шлеме, одной колонной уходит в сторону советско-финской границы, куда-то в район Вуориярви. Дети и взрослые часами стоят на обочине дороги, провожая гарнизон на войсковые учения. Вот и колонна медсанбата подъехала к перекрёстку. Регулировщик  дал отмашку и колонна гружёных машин и тягачей, на небольшой скорости, стала  въезжать на мост, за ним свернула вправо и исчезла за заснеженным лесом.

     Весной, наверное в марте, мы с Игорьком залезали на прогретые крыши сараев и под звон капели пускали мыльные пузыри. Весна в Заполярье волшебная. После серой и холодной зимы синева неба и лучащиеся из под крыш домов сосульки производят неизгладимое впечатление. В узких проталинах бегут ручьи, приковывая к себе школьников выходящих из школы после  уроков. У всех лица светлые и радостные. Увидев на ручейке чей-то караблик, дети сразу заражаются этой игрой, и каждый торопится спустить на воду своё судно, кто спичку, кто бумажный  кораблик, кто просто палочку. Так начинается  состязание, чей кораблик придёт к финишу первым.

     9 мая, в 10 часов утра на воинском мемориале, расположенном недалеко от моста на противоположном берегу Тунсайоки, начинается праздничная церемония.  Раскаты автоматных залпов-салюта разносятся на километры. В посёлке, где вся жизнь людей посвящена защите Родины,  праздник Победы глубоко проникает в сознание каждого.

 Мемориальное воинское кладбище на правом берегу р. Тунтсайоки в с. Алакуртти. Фото 1976 года (Виктория Азарова http://www.proza.ru/2009/08/19/898). В 1970 году на этом мемориале было не менее десяти столбиков с плитками увековечивающими по несколько павших советских воинов (всего около 550 воинов). На этом фото, столбиков не более пяти. Похоже, что имена павших воинов, после очередной реконструкции, перенесли на щиты прикреплённые к стенкам центральной стелы.

с. Алакуртти. Воинское мемориальное захоронение. Фото 2012г.

К 1970 году на алакурттинском мемориале числилось 550 погребенных солдат и офицеров. Эта цифра мне казалась неимоверно большой. Как и все дети, я подходил к табличкам со списками павших и искал своего однофамильца. Но среди множества фамилий, Грабовских не было. Это уже сейчас, когда стала доступна БД "Мемориал", можно при должном усердии узнать много ценной и интересной информации, проливающей правду на события того не простого времени.

Алакуртти. Гарнизонный Дом Офицеров.

Из учётной карточки алакуртинского мемориала, по состоянию захоронения на  1991 год следует, что под номером 152 на нём  похоронен санинструктор 217 стрелкового полка, 104 стрелковой дивизии Грабовский Иван Викентьевич, погибший 22 августа 1941 года при ожесточённых боях у горы Пивара. Тогда финские части с юга, а немецкие с севера, смыкали кольцо окружения двух советских дивизий. Иван Викентьевич Грабовский - единственный санитарный инструктор упомянутый в списках потерь 42 стрелкового корпуса. По какому-то странному стечению обстоятельств его имя не увековечено на памятных плитах алакурттинского мемориала.

Как-то раз, когда на чердаке нашего дома возился связист, присланный, чтобы установить и настроить телевизионную антенну. Я решил посмотреть, что он там делает. Первое, что сразу изменило мои намерения это разбросанные по чердаку коробки с какими-то вещами и каски военного времени. Среди касок были немецкие и советские, образца 37 года, "хасанки".

ул. Кузнецова А.К.

В ящиках были "Почётные грамоты", нагрудные значки и много всякой всячины. Почему -то я взял советскую каску "хасанку", нарисовал на ней звезду и спустя несколько лет привёз её с собой в Москву.

Одним из любимейших наших занятий было посещение Дома Офицеров. В выходные дни, в 15-00 там всегда показывали сборники мультфильмов или детские художественные фильмы. В 19-00 и в 21-00 шёл показ взрослых фильмов. На детские просмотры билет стоил 5 копеек, на взрослые -20 копеек. Мы конечно смотрели всё, что вызывало у нас интерес, особенно фильмы про войну. Такие фильмы, как "А зори здесь тихие", "Трембита", "Достояние республики", "Освобождение" я впервые посмотрел в алакурттинском Доме Офицеров.

ул. Данилова. п. Алакуртти.

Летом, конечно -же, нас манила к себе Тунтсайоки и впадающие в неё мелкие речушки, которые мы называли ручьями. Ручьи Ахкиоооя и Кутсаёки находились достаточно далеко и мы туда ходили редко. Интересны они были каменисто - песчаным дном, прозрачной водой и незначительной глубиной не позволяющей в них утонуть, и в тоже время, дающей возможность понырять.

Вид на пляж. Тунтсайоки.

На Тунтсайоки купаться было опасно в силу значительного её течения и резко уходящего на глубину дна. Правда один пляж, рядом с Домом Офицеров, всё же был и мы ходили туда купаться. Плавать я не умел и всегда держался мелководья. Не знаю как это случилось, но когда все стали выходить на берег меня затянуло в яму, с глубиной чуть выше макушки моей головы. В реке много водоворотов и ям, особенно в затонах рядом с порогами. Я пытался выйти из ямы с силой загребая воду руками, но течение мне не давало сделать и шагу. Выпрыгивая из воды, я успевал схватить глоток воздуха и увидеть, как мои друзья беззаботно игрались на берегу, и опускался обратно в яму. Силы мои были на исходе и надо было предпринимать что-то координальное, иначе река точно оправдает своё название- "Река Смерти".

Наконец я решился и нырнул в водную пучину. Несколько рывков руками и ногами, и я оказался на отмели. Опасение, что течение снесёт меня на большую глубину не оправдалось. Ребята продолжали играть на берегу и никто не заметил моего отсутствия. У меня до сих пор в сознании сидит мысль, что река испытывала меня и распорядилась мной  по своему.

р. Тунтсайоки. Около ул. Сокольники.

 

Не мало людей утонуло в Тунтсайоки, и уже спустя годы, когда я вернулся к реке своего детства, она продолжала забирать человеческие жизни. В некоторые годы, даже старались не пить из неё воду, пока трупы не найдут в Ивовском водохранилище, куда впадает Тумча (название реки после слияния Тунтсайоки и  Кутсайоки).

     

Моим самым любимым местом на реке был стремительный порог рядом с нашей улицей. От подъезда дома до водопада, как мы его называли, было 3 минуты неспешной ходьбы.

Шум воды уже был слышен через несколько метров. Пройдя  сосновый бор, весь испещренный тропками, я оказывался у гранитных глыб, возвышающихся над водопадом. Вода упоительно завораживала, внушала силу природы и неподдельное к себе уважение.

Прохладным ветром нагоняет тучи.

К распадку движется с волнистых гор туман.
Ревёт порог, стремглав бросаясь с кручи,
Неся потоки словно ураган.

Качает ветер кроны низких сосен
По склонам вечных гор взошедших на гранит.
Взлетают брызги разбиваясь оземь,
Бурлит пучина и вода кипит.

Стоят мальчишки над стремниной грозной,
Без страха чувствуя коварность злых пучин.
Их взгляд прикован к силе грациозной,
Запавшей в души маленьких мужчин.

Трещит костёр, взлетают к небу искры,
Валежник собранный лежит у валунов.
Здесь шла война и с этим наши игры
Не раз гремели отзвуком боёв.

(Михаил Грабовский. 2006г.)

Алакуртти. Дом в котором я жил.

  На улице Сокольники мы с мамой прожили до конца 1972 года, откуда переехали на ул. Набережная, в двухэтажный кирпичный дом с водой и канализацией.

Бытие определяет сознание, когда от тебя ничего не зависит. Атмосфера дворовой жизни здесь была совсем иной. Если на ул. Сокольники жил, в основном, гражданский обслуживающий персонал, то в этих кирпичных благоустроенных домах жили офицеры и их семьи. И дети здесь были совсем другие.

 Основной  достопримечательностью новых дворов были двухэтажные сараи. Хотя дома были и с удобствами, но пищу в них готовили на кухонных железных печках. Сараи были разделены на изолированные секции и каждая секция приписывалась к определённой квартире жилого дома. У нас так же была своя секция в сарае.

Ну, а мы -мальчишки сараями распоряжались по своему. На новом дворе играли уже  в совсем другие игры. Здесь в ходу были бои на деревянных мечах и с использованием самострелов.

Алакуртти. Наши дворы. Один из уцелевших сараев.

Двор на котором я жил был самым многодетным. Несколько человек училось со мной в одном классе. После школы, в определённый час, ребята стекались на наш двор. Все были вооружены деревянными мечами, копьями, ножами и щитами разных конструкций. Самым хорошим считался щит из фанерной бочки. С бочки снималось два фиксирующих  железных кольца, и она разнималась на два изогнутых фанерных листа, используемых нами в качестве щитов.

Собравшаяся ватага с помощью незатейливых считалочек делилась на две команды. А какой из них занимать самый выгодный -верхний ярус сарая определялось жеребьёвкой. Поначалу я быстро выбывал из игры, будучи ловко уязвленным деревянным оружием. Но постепенно присматриваясь и учась технике "средневекового боя" сам стал не плохо справляться с мечом.

   Другая, не менее интересная игра предполагала использование уже более современного оружия -самострела. Самострел стрелял скобками сделанными из алюминиевой проволоки, приводя её в движение натянутой резинкой, удерживаемой в натянутом состоянии специальным проволочным зажимом со спусковым крючком.  Самая удачная резинка для подобной цели называлась "венгеркой" и была в большой цене и дефиците. Выбывал из боя тот в кого попадала пулька противника.

   Уже после возвращения в Москву я придумал многозарядный самострел, но не нашёл ему применения. Другой  город - другие дети, другие игры.

Станция Алакуртти. 

   За железнодорожной станцией, на пустыре стояло полуразрушенное кирпичное сооружение, скорее всего это была разрушенная нашей авиацией, в годы Отечественной войны, немецкая котельная, отапливающая помещения их аэродрома . Эта двухэтажная котельная, с подвалами и множеством закутков,  была местом сбора всего посёлка. Здесь проводились массовые баталии напоминавшие нынешний пейнтбол, но только мы стреляли не шариками с краской, а алюминиевыми пульками, сделанными из проволоки. Не помню случая, чтобы кто-то из ребят получил в этой игре травму.

Ещё одной рукотворной достопримечательностью посёлка была железная дорога с привокзальным зданием. В здании была касса, скамейки и типовая камера хранения в виде сейфовых ячеек с кодовыми замками.

К десяти вечера к станции Алакуртти подходил тепловоз с пятью пассажирскими вагонами.

Тунтсайоки. Вид на Алакуртти.

Прогуливающиеся  по вечернему посёлку люди подходили к станции, чтобы  встретить прибывших.  А мы бежали к повороту железнодорожного пути, где поезд сбавлял ход, с тем, чтобы запрыгнуть на подножку вагона и прокатиться таким образом до станции. Другим интересным занятием было положить на рельсу гвоздь или какой нибудь другой предмет и посмотреть, что с ним сделает проходящий состав. Клали на рельсы и капсюли от патронов.

Это сегодня народ покупает китайские петарды, а  мы брали трассирующие патроны, переворачивали в них пулю, поджигали её, и детонирующий  пороховой заряд отстреливал её вверх с искрящейся  зелёной трассой. Подожженный ряд патронов, приготовленный  таким образом, создавал эффект салюта.

   Боеприпасов в лесах и в каждом доме хватало. Собирая на месте бывшего немецкого артиллерийского склада порох, мы использовали его для запуска миниатюрных ракеток. Брали цилиндрик пороха, заворачивали его в алюминиевую фольгу из под конфеты и поджигали. Вырывающаяся из фольги струя газа уносила ракетку на несколько метров.

Алакуртти. Из школы.

Вот с таким порохом в кармане я сидел дома и смотрел как взрослые, очередным вечером, "режутся" в карты. Одна из молодых особ, прозванная между собой "Фуфло", сейчас уже не припомню почему, потягивала сигарету и стряхивала пепел в пепельницу. Во время очередного встряхивания пепла с сигареты, пепельница в друг озарилась и из неё поднялся  столб пламени.  "Фуфло", не поняв в чём дело, вскочила и застыла как вкопанная.

 Другой моей шалостью было бросить в печку  капсюли от патронов. Когда печка растапливалась капсюли начинали рваться, а я  всем говорил, что это стреляют сучья горящего полена.

Алакуртти. Всё что стало с военным гарнизоном. 2011г.

 

Вообще-то, шкодливым я стал по примеру материнских друзей (офицерского круга). Как-то, гуляя по вечернему посёлку они увидели у подъезда дома одного из своих  знакомых гору напиленных  дров. Переглянувшись и не долго думая, они стали закладывать чурками входную дверь.  А на кануне, как выяснилось на следующий день, в часть прибыл какой-то проверяющий генерал и для него этот офицер освободил свою квартиру, отправившись ночевать в общежитие. Хорошо, что у генерала хватило чувства юмора вылезти через окно. А сам знакомый, придя на работу, жаловался всем, что какие-то сволочи заложили дровами проверяющего и неизвестно, что теперь будет.

Алакуртти. Рябчик.

Поскольку Алакуртти окружён  лесами, а в лесах много дичи и зверей, то многие офицеры увлекались охотой.

Тёмными морозными вечерами по небу проплывала зеленоватая пелена северного сияния. За железнодорожным мостом, в районе свалки, лаяли собаки. Люди говорил, что к посёлку подходят волки и собаки вступают с ними в схватки.

Одним из таких вечеров прихожу я домой, а меня поджидает подарок. Кто-то из маминых знакомых принёс  раненного тетерева. На охоте его не стали добивать, а  решили кому нибудь подарить. Так у нас на кухне стал жить тетерев. Первые дни он всего боялся. Но вскоре освоился и чувствовал себя как дома.

Патроны от немецкого карабина
"Маузер-98"

 Если ночью надо было войти в нашу кухню и зажечь свет, то представала ужасающая картина - полчища тараканов бегали по полу, прыгали с печки, лезли на стены. Про дихлофос мы тогда и не слыхивали. От вшей избавлялись дегтярным мылом, если кто-то из знакомых, случалось, одаривал нас таким подарком. И тут-то, тетерев пришёлся кстати, а может мне просто казалось. Тараканов стало меньше. Но вместо тараканов пришла другая напасть -за тетеревом надо было убирать. Через несколько недель мама не выдержала и стала настаивать на избавлении от птицы. Тогда я решил отнести тетерева в сарай. Из леса принёс елового лапника, свалил его в углу сарая и был уверен, что тетереву здесь будет не хуже чем дома. Ребёнок, что с меня было взять. К утру тетерев замёрз.
  В те времена зимы в Алакуртти были снежные, сугробы наметало до двух метров, и нам они прибавляли новые игры. Сделав уроки, мы устремлялись на улицу, брали лопаты и вырывали в высоких снежных сугробах ходы, делали лубяные избушки. Играли в догонялки, лазая по прорытым в снегу ходам, обваливали их и строили новые. Но как только морозец спадал, мы сразу начинали катать снежные комья и строить из них  крепостную стену, после построения которой, непременно начинался её штурм. Для катания с горок использовали тазы и корыта. Веселья хватало на всех.

Алакуртти. Улица Данилова 11

В 1974 году мы вернулись в Москву. Разлуку с Алакуртти я переносил болезненно, до самого моего возвращения, спустя целых 40 лет.